Направляясь к машине, я поднимаю взгляд и наконец вижу Эй-Джея, который движется в мою сторону. Уголки губ у меня тут же изгибаются в нервной улыбке. Жду от него такой же реакции, как и от остальных – озорного взмаха руки. Кивка. Но Эй-Джей проходит мимо, не отрывая глаз от земли. Отойдя на безопасное расстояние, оборачиваюсь и смотрю ему вслед, пока он не исчезает из виду.

Пытаюсь собраться с мыслями и решить, что делать, но тут неожиданно появляется Алексис. Ее высокие каблучки цокают по асфальту, а пальцы быстро барабанят по экрану смартфона.

– Вот ты где! – восклицает она, убирая телефон в задний карман джинсов. – Я очень надеялась тебя перехватить. У меня превосходные новости! – Она подходит ближе. – В спа-салоне освободилось еще одно место. И мама смогла его забронировать!

Молча кошусь на нее.

– Ты что, не понимаешь? – взвизгивает она и начинает приплясывать на месте, взяв меня за руку и выжидающе глядя мне в глаза – будто надеясь, что я тоже начну танцевать. – Теперь ты тоже поедешь с нами!

– А как же Хейли?

Алексис поджимает губы и оглядывается, чтобы удостовериться, что вокруг никого, кроме нас.

– Не-е-ет. – Алексис тянет это слово, будто ноту. – Только не Хейли. С нами поедешь ты. – Она тыкает пальцем мне в ключицы. Наконец-то я точно знаю, каково мое положение на этой социальной лестнице – я нахожусь на предпоследней ступеньке. Последнюю ступень занимает Хейли, и она узнает об этом очень скоро – как только до нее долетит новость о том, что меня пригласили на день рождения Алексис, а ее – нет.

– Саманта, ты и представить себе не можешь, до чего мне было грустно от мысли, что я не беру тебя с собой! Ничего, что наши мамы познакомились не тогда, когда мы ходили в ясли, а позже, зато в детском саду мы с тобой были лучшими подружками! – Ее слова сильно меня задевают. Так значит, теперь мы уже не лучшие подруги? – Я так рада, что ты поедешь с нами! И не забудь: потом нас ждет вечеринка с ночевкой.

– Может быть, Хейли придет хотя бы на эту вечеринку? – уточняю я. В салоне, может, и впрямь не хватить мест для всей нашей пятерки, но в огромной спальне Алексис без труда могло бы разместиться несколько человек.

– Неловко было бы ее туда приглашать, тебе разве так не кажется? – спрашивает Алексис. Как по мне, это было бы явно лучше, чем ничего, но я решаю промолчать. – И вообще, никому не говори про этот план, ладно? Не хочу обижать Хейли.

О да. Само собой, не хочешь.

Вырываю ладонь из ее пальцев.

– Мне пора в бассейн на тренировку, – говорю я.

Алексис мрачнеет, но быстро берет себя в руки, натянуто улыбается, а голос повышает на целую октаву.

– Да, конечно. Завтра в девять. Мы за тобой заедем.

И уходит в противоположную сторону. Мне одновременно и стыдно перед Хейли, и не терпится провести день в шикарном спа с подругами. Там точно будет весело. К тому же я хотя бы раз перестану быть пятой лишней.

* * *

Я стою на краю трамплина и всматриваюсь в третью дорожку. Большой палец трижды пробегает по шершавой поверхности бортика. Жду, пока тренер даст свисток.

Свисток раздается, и мое тело реагирует в точности так, как и должно. Ноги сгибаются в коленях, руки вытягиваются вперед, пальцы врезаются в поверхность воды за считаные секунды до того, как она орошает мне щеки. А потом повисает тишина.

Активно работаю ногами под водой, стараясь подстроиться под ритм воображаемой песни, но она так и не начинает звучать. Выныриваю и начинаю плыть баттерфляем, но движения получаются вялыми, смазанными, и, когда я наконец доплываю до конца бассейна, разворачиваюсь и вновь отталкиваюсь от стенки, я замечаю, что отстала от остальных по меньшей мере на четыре гребка. Выбираюсь из бассейна и встаю в конец шеренги.

Джексон Рот смотрит на меня через плечо.

– Что-то тренер сегодня не в духе, скажи?

– Похоже на то.

С началом учебного года наша группка ощутимо сократилась. А когда у всех появится еще больше факультативов и домашних заданий, на командные тренировки вообще почти не останется времени. И я с нетерпением жду этого. Мне больше нравится приходить в бассейн по вечерам и плавать под звездным небом вместе со взрослыми. Они никогда не лезут с лишними расспросами.

Прижимаю пальцы к вискам, пытаясь не обращать ни на кого внимания, глубоко дышу и стараюсь сосредоточиться. Когда подходит моя очередь, поднимаюсь на трамплин, трижды провожу пальцем по его краю и ныряю, ожидая, пока в голове не заиграет песня – какая угодно.

И она наконец начинает звучать, правда, я ждала чего угодно, но только не ее. В голове проносится мелодия, которую накануне играл Эй-Джей, и к моменту, когда я выныриваю на поверхность, я уже твердо знаю, что же поможет мне пересечь бассейн в этот раз. Подстраиваюсь под ритм и стремительно плыву по своей дорожке, а потом разворачиваюсь, с силой отталкиваюсь от стенки, вскинув руки над головой и чувствуя мощный приток адреналина каждый раз, когда выныриваю из воды.

Мелодия отчетливо звучит в голове, но когда я пытаюсь припомнить слова, у меня ничего не получается. Лучик мой… По-моему, он тогда пел о закате. Там были строки о солнце, ласкающем кожу, и еще о какой-то щели – в заборе или еще где-то.

Как же он пел…

Я не оставляю попыток вспомнить слова его песни даже в ду`ше, куда захожу смыть хлорку. В раздевалке я совсем одна, поэтому начинаю напевать себе под нос, пока натягиваю спортивный костюм и собираю волосы в неряшливый пучок. По пути домой я не включаю в машине музыку – песня Эй-Джея кажется мне гораздо приятнее любого трека из моего плей-листа. Надо вспомнить слова. Иначе я просто с ума сойду.

За ужином спокойно погружаюсь в свои мысли. Сегодня Пейдж вызвали к директору за то, что она препиралась с учителем, так что все родительское внимание теперь направлено исключительно на нее. Родители с жаром обсуждают разницу между «уточняющими вопросами» и «откровенным хамством», а я тайком переношусь туда, где гораздо уютнее.

Во всех деталях вспоминаю ту самую комнату и ее стены, обклеенные вырванными из блокнотов страничками, клочками салфеток, кусочками коричневой бумаги для бутербродов и пакетов из-под фастфуда, вспоминаю то странное чувство умиротворения, которое пробудил во мне весь тот хаос. В точности припоминаю то место, куда Эй-Джей приклеил свое стихотворение. Но это все, что у меня есть. Я не могу скачать его песню и поставить ее на повтор, не могу найти в Интернете ее слова и расшифровать их, как я обычно это делаю.

Непременно нужно вернуться в ту комнату.

И хотя я понимаю, что идея становится навязчивой, меня это нисколько не пугает. Желание кажется таким же невинным, как разгадывание загадки. Мне в голову, вне всяких сомнений, не раз приходили и гораздо более опасные задумки.

– Сэм, ты как, в порядке? – спрашивает мама.